Андрей Ильин - Игра на вылет [= Секретная операция]
В режиме угрозы от охраны нельзя требовать соблюдения дипломатического этикета. В этот момент охрана получает исключительные права, оспаривать которые, единственным своим голосом, не может даже Президент. И в первую очередь сам Президент. Потому что телохранители несут ответственность за его жизнь большую, чем даже он сам. Потому что подчиниться Президенту, который в вопросах безопасности смыслит не больше любого прохожего, — значит, непрофессионально исполнить свой долг. Значит, подставить его под удар. В этом смысле первое лицо государства ничем не отличается от рядового зеваки, встречающего его в аэропорту. И если так сложатся обстоятельства, с ним церемониться тоже особо не будут — и на землю уронят, и сверху навалятся, и еще, если быстро поворачиваться не будет, силу применят.
Не может охрана позволить себе чрезмерную вежливость, потому что не может допустить покушения на подзащитного. Потому что вежливость, чреватая смертью, — плохая вежливость.
И если кто-то скажет, что визит Президента начался не так, как должно, он скажет неправду. Визит Президента начался так, как и следует в сложившихся обстоятельствах.
Визит Президента начался…
Технолог не спешил. Технологу некуда было спешить. Он столько раз выверял свой путь, что знал, где и во сколько он будет, с точностью до одного мгновения. Он не мог опоздать. Он мог прийти только чуть раньше. Но это свидетельствовало бы о его опасно тревожном состоянии. Технолог не мог позволить себе сильных эмоций. Эмоции способны провалить любое дело. Если бы он почувствовал, что боится, сомневается или испытывает чувство нездорового азарта, он бы немедленно отказался от задуманного. Но он был спокоен. Как станок, обтачивающий деталь в автоматическом режиме. Ровные обороты, единственно возможный угол подвода резца и гарантированный выход изделия, точно соответствующего утвержденному чертежу. Только такой подход мог обеспечить успех и сохранение собственной жизни.
Технолог пришел вовремя.
— Все нормально? — спросил его крановщик.
— Все как договаривались, — подтвердил Технолог. — Деньги после работы.
— Рисковый ты мужик! — то ли удивился, то ли восхитился крановщик.
— Это не я рисковый, а моя жена, раз на такое решилась.
— Ну, не знаю, не знаю, я бы на такую высоту ни за какие коврижки не полез! Черт с ней, пусть бы гуляла! Ну, узнаешь ты правду, увидишь ее хахаля, и что? Разведешься. Так ты и так можешь развестись, раз перестал ей доверять. Не пойму я тебя, мужик, честное слово!
— А тебе деньги платят не для того, чтобы ты понимал, а чтобы делу помогал. Чего ты ко мне пристаешь? Может, я ее люблю? Врубаешься? Люблю! Остальное не твоего ума дело.
— Тоже верно, — почесал в затылке крановщик. — Каждому свои сопли солоны. Когда поднимать-то?
— Ровно через девять минут.
— Так точно?
— Именно так!
«Черт его знает, может, хахаль ровно через девять минут должен к его благоверной прийти? — подумал крановщик. — Странный какой-то мужик. Расстроенный вконец. Правда, я бы, наверное, тоже не очень радовался сооруди моя жинка на моей макушке рога. Может, я еще чего хуже учудил. Может, он и не так глупо поступает желая собственными глазами увидеть измену своей супруги. По крайней мере не будет мучиться сомнениями. Ему в облегчение, и мне в прибыток. За такие деньги я бы его куда хошь поднял, хоть прямиком на небо».
Технолог взглянул на часы.
— Пора.
— Это как скажешь. Пора так пора, — согласился крановщик и полез на кран.
— Готов? — крикнул он через минуту из своей будки.
— Готов, — ответил неудачливый муж.
— Ну тогда вира помалу. Только ты не свались с расстройства, если чего не то увидишь!
— За это не бойся, раньше ее я помирать не собираюсь.
— Ну, дай-то Бог.
Технолог сел посреди большой бетонной плиты, демонстративно разворачивая подзорную трубу. По легенде он выслеживал собственную стервозницу-жену, а окна ее полюбовника можно было рассмотреть только отсюда, со стройки, с высоты седьмого этажа.
Плита поползла вверх. Технолог разматывал тонкий провод с нанесенными по всей его длине разноцветными метками, другой конец которого был закреплен на земле. На высоте восемнадцать с половиной метров он махнул рукой. Крановщик застопорил ход.
— Ну что, все, что ли?
— Все, подожди секунду. — Технолог развернул кусок серой ткани, которой прикрылся сверху, практически слившись с серым бетоном плиты.
«Чудной какой-то, — подумал крановщик. — Он еще и дождя боится, а на небе ни одного облачка».
Под маскнакидкой Технолог раскрыл пластмассовый, каких навалом в каждом галантерейном магазине, «дипломат» и вытащил несколько разрозненных по отдельности очень невеликих деталей. Одной из этих деталей было дуло, другими — ложа и приклад. Ценность данной марки оружия заключалась в том, что для его сборки не нужны были дополнительные инструменты. Дуло зашло и щелчком зафиксировалось в отверстии в ложе, приклад встал в пазы с другой стороны, сверху мертво сел оптический прицел. Прикручивать пришлось только набалдашник глушителя. Получилась компактная, усиленного боя винтовка.
— Эй, мужик, ты там не умер? — крикнул обеспокоенный странной неподвижностью незнакомца на плите крановщик.
Нет, Технолог не умер. Умер крановщик.
Дослав в ствол стандартный патрон, Технолог высунул дуло в прорезь накидки и, тщательно прицелившись, нажал курок.
«Может, зря я согласился. Может, он не жинку в трубу высматривает, а богатые квартиры. Может, он домушник?» — подумал крановщик. И это было последнее, о чем он подумал. Вылущенная с расстояния двадцать метров пуля раскроила ему череп. Разбрызгав по стеклам кровь и мозг, крановщик откинулся на спинку кресла.
Винтовка была в полном порядке. Технолог остался доволен.
Нет, он не избавлялся в лице, теперь уже в до неузнаваемости обезображенном лице, крановщика от опасного свидетеля. Он просто обеспечивал фиксацию площадки на требуемой высоте. Он не мог позволить какому-то постороннему человеку держать руки на рычагах управления механизмом, от режима работы которого столько зависело. Смещение плиты вверх-вниз или вправо-влево паже на сантиметры могло свести на нет все его немалые усилия. Теперь стрела крана застыла в единственно устраивавшем его положении. Теперь ее не мог сдвинуть никто.
Технолог в последний раз внимательно осмотрелся по сторонам. Все было спокойно. Суета милиции и Безопасности осталась где-то там, на соседних, не просматриваемых отсюда улицах. Здесь было тихо, как в кладбищенском склепе. Да и кому придет в голову нести охрану там, где ни с одной возможной точки, ни с одного здания, ни даже с верхушки строительного крана невозможно рассмотреть ни единого сантиметра мостовой, по которой должен прокатить президентский кортеж! Зачем быть там, откуда ничего не видно, кроме сплошного частокола крыш и стен других, стоящих на пути к центральной магистрали жилых и строящихся домов. Зачем пасти тупиковые направления, когда дай Бог управиться с потенциально опасными?
Именно поэтому на этот новоотстроенный, стоящий на периферии событий дом и на этот кран никто не обратил никакого внимания.
Никто.
Кроме Технолога.
Машина Президента проследовала из аэропорта в город. Проследовала, как обычно, с максимально возможной скоростью. Правительственные машины тихо не ездят. Это противоречит правилам безопасности. Правительственные машины идут с раз и навсегда установленной крейсерской скоростью, считающейся наиболее неудобной для поджидающих их диверсантов. Останавливаться они не имеют права, что бы ни случилось. Их водители не умеют тормозить инстинктивно, но только сознательно. Они не нажмут педаль тормоза, неожиданно различив перед радиатором случайную собаку или зазевавшегося пешехода. Они проедут дальше. Иначе они не умеют. Иначе они не имеют права. Водителя, который не научен проезжать сквозь людей, в спецгараже, обслуживающем членов правительства, держать просто не будут. Такие водители потенциально опасны.
Точно так же правительственный шоферюга не будет притормаживать при виде вставших поперек дороги машин. Наоборот, вдавит акселератор в пол, разгоняя многотонный «ЗИЛ» до сверхзвуковой скорости. Разгонит и врубит бронированный передок в случайную баррикаду, словно таран в крепостные ворота. Разнесет все в щепу, разметает обломки по сторонам, освобождая дорогу, а сам даже бампер не помнет, даже стекла не поцарапает. Потому что это специальный бампер и особые стекла, которые не каждая пуля взять способна. И вся эта машина такая — с двадцатикратным запасом прочности: по внешнему виду лимузин, по сути легкий танк. Ее между собой так и называют — БМП. Боевая машина — только не пехоты, а Президента.
![Андрей Ильин - Диверсия [= Федеральное дело]](/uploads/posts/books/243700/243700.jpg)
![Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента]](/uploads/posts/books/243679/243679.jpg)
